Когда в ХХ веке в Японии случился технологический бум, мы узнали о японцах много интересного. Например, о том, как в крупных японских корпорациях, с их жесткой иерархией и железной дисциплиной, снимают социально-психологические напряжения по линии начальник-подчиненный. Способ одновременно хитроумен и прост — во время корпоративов верхи и низы меняются ролями. Руководство из кожи вон лезет, чтобы во всём проиграть своим работникам, начальники с энтузиазмом пытаются занять самые последние места во всех конкурсах и соревнованиях. Как ни странно, несмотря на то, что все всё прекрасно понимают, такая игра в перевертыши оказывается фантастически эффективной для сплочения необъятных трудовых японских коллективов.

Однако соблазн восхититься нашими хитроумными соседями с края ойкумены быстро улетучивается, стоит лишь вспомнить, что европейская культура вполне себе владеет всеми этими игровыми механизмами. Карнавалы в Средневековой Европе именно эту функцию и выполняли – мясники наряжались баронами, короли скрывались под маской булочников. Во время праздников народ примерял на себя роли своих правителей, можно было обряжаться в их костюмы и потешаться над ними самими. А шуты и вне карнавалов профессионально нарушали границы дозволенного. Карнавал, праздник, застолье — и есть территория игры и свободы, выгороженная из пространства общественных установлений. Об этом – знаменитые «пьяные» картины Якоба Йорданса, изображающие нехилые фламандские застолья во главе с так называемым Бобовым королем.

Бобовый король. Якоб Йорданс. 1638 160 x 213 см
The Bean King. Jordaens, Jacob. Эрмитаж, Санкт-Петербург

Откуда название. В начале праздника все искали в своем куске пирога боб, замешанный в тесто, и кому он попадал, тот получал корону и трон — становился председателем празднества. Остальные играли свиту. Королевские обязанности были крайне несложными – надо было регулярно (достаточно часто, судя по состоянию персонажей на картинах Йорданса) поднимать бокал и провозглашать «Король пьет!» в качестве призыва к участникам застолья последовать примеру короля.

Бобовый король. Якоб Йорданс. 1655 242 x 300 см
The Bean King. Jordaens, Jacob

Фрагмент предыдущей картины

Застолье с Бобовым королем – это общепринятый обычай во Фландрии 17 века, светский способ отпраздновать католическое Богоявление. Стол накрывался 6 января, вечером, когда все религиозные ритуалы уже соблюдены, и народ вернулся из церкви. Но боб, естественно, замешивался в тесто ещё накануне. Застолье с королем устраивалось повсеместно, оно был чрезвычайно популярно как среди простого народа, так и у знатных бюргеров. Всенародная игра в короля и его свиту была, по мнению историков, неплохим предохранительным клапаном для выхода недовольства существующим порядком вещей.

В силу этого, впервые отразив любимый народом сюжет в середине 30-х годов, Йорданс регулярно стал получать заказы на воспроизведение его ещё и ещё раз. Он написал около десяти Бобовых королей – огромные полотна, каждое порядка 2-4 (!) метров по длинной стороне, сложные по цвету и свету, с живыми многофигурными композициями. (Йорданс вообще писал быстро и размашисто, был чрезвычайно плодовит, после него осталось порядка 700 работ, так что он есть практически во всех художественных музеях мира, вторая в нашем посте картина — в питерском Эрмитаже. Он работал одновременно с Рубенсом, пережил его, и после его смерти считался главой фламандской живописи.)

Бобовый король. Якоб Йорданс. 1635-1655 243 x 373 см
The Bean King. Jordaens, Jacob

Интересно, что на всех своих застольных картинах в качестве центральных персонажей Йорданс изображает своих близких. Художник был учеником и впоследствии зятем антверпенского учителя живописи Адама ван Ноорта – и тот, как правило, и запечатлен в центральной фигуре Бобового короля. Женщина с ребенком сбоку – обычно его дочь, жена Йорданса Элизабет, а самый активный мужчина, визави Бобового Короля на переднем плане — сам художник. Вот, ниже, например — те же, плюс колоритная пожилая дама, надо думать, тоже какая-то двоюродная тетушка Йорданса:

Фрагмент предыдущей картины

При одном и том же сюжете Йорданс никогда не повторяется в композиции и всегда вводит различные фигуры окружения. Интересно рассматривать, как он перемещает своего Бобового короля – король в центре, король справа, король слева. И не всегда король даже и главная фигура. Вот, например, картина 1640 года, еще один заход Йорданса на тему, на этот раз ледиз фёст. В центре, в кругу света – дамы, Бобовый король – слева, в тени:

Король пьет. Якоб Йорданс. 1638-1640 152 x 204 см
The King Drinks. Jordaens, Jacob

И, как всегда, дети и домашние животные принимают активное участие в весельи взрослых. Очевидно, воспитательный момент фламандцев 17 века волновал не особенно, их веселая попойка — эквивалент сегодняшнего просмотра семейного кино. Однако это не сугубо йордансовское, дети – участники пиров взрослых – вполне в традициях европейской живописи. Все картины вакханалий всегда переполнены детьми и ангелочками.

Король пьет. Якоб Йорданс. 1638-1655
The King Drinks. Jordaens, Jacob.

Интересно, что художник, продемонстрироваший в своих «Бобовых королях» такое жизнелюбие-с-перехлестом, в зрелом возрасте перешел в кальвинизм, наиболее радикальное и строгое в смысле телесных удовольствий и развлечений крыло протестантизма. И картины его молодости, на которых он с домочадцами так зажигает, тоже нельзя рассматривать как прямой слепок с реального образа жизни семьи художника. Однако искусство – это ещё одна территория игры и свободы, где даже самый строгий в жизни автор может позволить себе вообразить всё, что угодно.

Вернуться в категорию: Мода